Когда я знакомился с выставкой работ художника Николая Григорьевича Карташова, мне почему-то вспоминался облик моего давнего старшего приятеля фронтовика В.К. Филатова.

Работал он в редакции сельской районной газеты, вел занятия литературной студии, сам сочинял неплохие стихи, а главное — досконально знал не только русскую, но и мировую поэзию.

Замечательный, творческий был человек. И неспроста я его вспомнил. Оба они внешне похожи: небольшого роста, в свое время в одном возрасте запускали и носили усы, которые придавали им меру солидности. Но более всего схожи они трепетным отношением к искусству, к творческим поискам и проблемам художников и писателей, к различным поворотам в их непростых и нелегких судьбах.

Правда, Карташов на десяток лет моложе, но когда он рассказывал о том, как с матерью и двумя малыми братьями покидал под бомбежкой горящий Смоленск, как добирался до переправы Соловьевой, где днепровская вода алела от крови раненых и убитых, становилось жутко. И вспоминался рассказ новобранца Василия Калистратовича про те же дни. Многое эти всплески памяти роднило и объединяло. Меня в описании тех событий художником поразила одна деталь: когда большинство беженцев бросились к Днепру в надежде спастись и пересидеть бомбежку в воде, десятилетний пацан Коля наяву почувствовал, как у него из-под ног вымывает песок. В ужасе он ринулся на мелководье, боясь утонуть, где в воду врезались осколки, поднимая брызги. Смерть рыскала рядом…

И еще, думая о художнике, я вспомнил слова одного мыслителя: истинная цель настоящего философа — умалять заслуги великих и возвеличивать достижения малых мира сего. По жизни мне когда-то пришлось жить по соседству с другим фронтовиком — Валерием Ефимовичем Шуляком, перебравшимся в шестидесятых годах из благодатного курортного Сочи в наш еще не восстановленный полностью город. Он рассказывал мне о своих друзьях-художниках, тепло и любовно отзывался о молодом тогда Николае Карташове, о его творческих задумках, многие из которых воплощались в этюды, пейзажи, живописные полотна.

Уже полтора десятка лет прошло, как Николай Григорьевич предъявил выставочному комитету эскиз картины «Смоленск. 1943 год». На ней он отобразил возвращение из эвакуации своей семьи в разоренный Смоленск, устало примостившуюся на чемодане мать, двенадцатилетнего, рано повзрослевшего себя, в перешитой по росту военной амуниции, и меньшего брата. Не только грозной разрухой, неуютным военным лихолетьем веет от этой работы. В ней — надежда на будущую жизнь, на исполнение своей заветной мечты. А мечта его зародилась когда-то в детстве, в сельской школе, когда он впервые попробовал рисовать. Жили они тогда с семьей в Починковском районе, Коля перед войной пошел в школу. Там он впервые пристрастился к рисованию. Жили тогда трудно, и кроме так называемого химического карандаша, которым в те годы и писал, и рисовал, он тогда о других понятия не имел. Как-то пригласили его в семью, где он впервые увидел цветные грифели. Они ему тогда показались невиданным заморским чудом. Трудно рассказать нынешней молодежи, не имеющим представления об упомянутом карандаше, объяснить, что это такое. Только художнику и его воображению дано переносить на холсты приметы времени, по которым потомки будут судить о жизни, о людях, о том, что их радовало и волновало. Этим талантом в меру был наделен Николай Карташов.

Получив образование сначала в Смоленском строительном техникуме, где ему посчастливилось узнать и дружить с будущим известным архитектором Виталием Ивановичем Бухтеевым, он впитывал знания так же жадно, как морская губка. Многое перенял тогда студент Карташов у любимого преподавателя Александра Александровича Соловьева. Занимался художественной и архитектурной лепкой, рисовал, выполнял графические работы. Зигзаги его судьбы были своеобразны. Не пустили его из техникума ни в Елецкое, ни в Ленинградское художественные училища, о которых он мечтал, стремясь скорее перейти на чисто творческие заказы. Но препоны еще сильнее усилили в нем стремление быть профессиональным художником. Даже проницательный Соловьев не распознал в своем питомце будущего художника.

— Вот Володя Рублев, пожалуй, станет художником, ему сама фамилия предписывает это, — заглядывая в будущее, предполагал преподаватель. — А тебе уже, Коля, придется проекты чьи-то практически воплощать. Вряд ли ты в живописцы выйдешь…

Но, к счастью, прогнозы учителя не оправдались. Через года два-три, после службы в армии, Карташов поступает в Луганское художественное училище, а после его окончания его зачисляют в Киевскую академию художеств. Защитив диплом, Николай Григорьевич возвращается в Смоленск, многие годы трудится в его Художественных мастерских. На эти годы приходится большинство выполненных им этюдов, картин, эскизов и набросков, пейзажей и рисунков. Большая часть из них экспонировалась не так давно на персональной художественной выставке в художественном фонде Смоленского отделения Союза художников России.

Всего здесь было представлено около сотни произведений Николая Григорьевича… Один из посетителей этой выставки, коллега Карташова из села Пригорского Сергей Жуков, стоя у картины «К партизанам», так отзывался о ней:

— Если бы я одну такую работу создал, мог бы смело сказать, что жизнь прожил не зря. А ведь здесь десятки таких значимых работ…

Приезжий гость из столицы, профессор Г.Н. Ладов, добавил:

— Картины его передают историю России прошлого века со времен революции в октябре 1917-го до наших дней.

А народный художник России Владимир Федорович Самарин, как бы подводя итог творческой деятельности мастера, заметил:

— Николай — великий труженик. Есть у него сюжетные и жанровые картины, тематика их весьма разнообразна. Есть и портретные интересные работы. Но особенно силен он в пейзаже, в нем он достигает и мастерства, и совершенства.

Но какие итоги? Не так давно на областной выставке пленэра зрителей привлекла его новая работа «В начале марта». Так что эстафета искусства живописи, что воплощает опытный мастер, продолжается. Что еще бы я добавил в завершение словесного портрета Николая Карташова? Мне особенно по душе то, что мы с ним дорожим традициями, которые передал в своих полотнах народный художник СССР Аркадий Пластов.

Объединяет нас и любовь к живописи таких признанных авторитетов , как Михаил Врубель, Зинаида Серебрякова, Анатолий Серов и многие другие таланты Русской земли, которым несть числа. В их р

Источник: Рабочий путь